Надежда Толоконникова описывает реалии российской тюрьмы

Надежда Толоконникова, 26 июля 2013. Фото: Андрей Стенин РИА Новости

Мы стараемся сохранять критическую дистанцию ​​от самых прямых провокаций касающихся Pussy Riot (ведь иногда зрелищность действия отвлекает от сути вопроса), но недавние вести от Нади Толоконниковой действительно привлекли наше внимание.

В настоящее время Толоконникова отбывает двухлетний срок наказания, который заканчивается уже в марте 2014 года, и одной из причин, по которой ей было отказано в условно-досрочном освобождении явилось ее нежелание участвовать в конкурсе красоты среди заключенных «Мисс очарование». С экрана лэптопа вся эта история (и прилагающийся фотографии) казалась сродни сюжету сериала «Оранжевый — хит сезона» (Orange is the New Black), где сильная героиня борется с системой.

Письмо Толоконниковой опубликованное 23 сентября 2013 года (найти оригинал можно на lenta.ru), скорее напомнило нам о солженицынской повести «Один день из жизни Иван Денисовича». В этом письме, Толоконникова описывает условия жизни в колонии, в том числе и грубые нарушения прав, гарантированных заключенным. Так, часы работы на практике длятся в два раза дольше, оплата труда не соответствует нормам – заключенные получают около тридцати рублей за пошив 150 полицейских форм в день, а дисциплина и порядок регулируются через угрозу, что не разрешат выпить воды или воспользоваться туалетом. Жалобы на условия содержания пресекаются через наказание всего отряда за проступок одного заключенного; культивируется агрессия и враждебность. Толоконникова отмечает, что она сама получает особые привилегии («Если бы ты не была Толоконниковой, тебя бы уже давно *********»).

Письмо заканчивается ее решением начать голодовку, как способ привлечь внимание к этим злоупотреблениям. Но вместо этого, ее письмо было встречено неожиданной реакцией от тех россиян, которые считают, что тот, кто нарушил закон, не имеет права рассчитывать, что его будут соблюдать другие. Есть и такие, кто задается вопросом, почему же кто-то, кому осталось только 160 дней публично выдвигает такие жалобы, ведь так она только еще больше усложняет себе жизнь (или, как сказал журналист Максим Кононенко, удивительно, что она «за 160 дней до окончания срока вдруг так откровенно лезет в бутылку.» )

Действительно, логичное замечание. Всего день после опубликования письма, на второй день голодовки, Толоконникова была переведена в одиночную камеру, как в «безопасное место».» В письме своему мужу Петру Верзилову из штрафного изолятора она пишет: «Я нахожусь один на один с администрацией. И не считаю, что это место является для меня безопасным.»

Мы попытались найти более подробную информацию о исправительной колонии № 14, и обнаружили два видео. Одно показывает, как там теперь есть «уютное кафе», как признак того, что жизнь там не так уж и далека от остального мира. В другом же (видео ниже) женщины сообщают о том, как ведут здоровый образ жизни и о том, что рады получать справедливое вознаграждение за свой труд. Оба подтверждают, что история Нади должна быть услышана. Это важно еще и потому, что сейчас российская арт-сцена молчит.

 

О двух биеннале. Москва и Стамбул.

Из фильма Halil Atindere «Wonderland» (2013)

Итак , сентябрь — это традиционно насыщенный месяц для мира искусства, когда галереи возвращаются после летних каникул и по всему миру проходит волна биеннале. (С таким плотным графиком, даже звонок по скайпу становится сделать не так-то просто.) Из миллиона событий мы особенно выделяем те, что проходят в Москве и Стамбуле. Так случилось, что сейчас оба города являются синонимами протеста и непокоя. Наводнённые петициями и спорами, они побудили новую волну дискуссий о месте политики в современном искусстве.

Ситуацию с биеннале в Стамбуле в этом году (здесь, совместные усилия Йенс Хоффманн и Адриано Педроса для многих стали наиболее интересной частью) проанализировала и объяснила (как всегда вдумчиво) Кайлэн Уилсон-Голди на Artforum.com. Её статья подробно рассказывает о наступлениях и отступлениях биеннале до и после демонстраций в парке Гейзи. Логично, что текущая биеналле рассматривается в конексте этих событий. Она как скелет выставки, где лучшее мясо вырезано и заменено закуской среднего качества – наспех созданные работы, всего лишь приглушенно признающие недовольство общества, но рискующие начать настоящее обсуждение на эту тему. Сдвиг этот прослеживается в передвижении выставки из общественного пространства на открытом воздухе в белый куб галерей. Об этом у Уилсон-Голди написано особенно интересно. В своем дневнике, она красиво начинает анализ вопроса с Un Chant d’ Amour (1950) Жана Жене, первоначально запрещенного в США за «непристойность» (а теперь доступного на Youtube). Мы хотели бы предложить еще одно видео в качестве противовеса: Wonderland (2013) снятого Halil Altindere. Результат сотрудничества с рэп группой Tahribad -ı İsyan (Восстание Разрушения), работа выглядит как музыкальный клип на песню группы о том, как их вытесняли из их местожительства. Он также является одним из немногих компонентов выставки, где контент эмоционален и неотшлифован. (И это помимо названия «Мама, я варвар?», заимствованного из работы поэта Lale Müldür, которая сама появляется в одном из фильмов в эпизоде с воздушными шарам.)

«Больше света» на 5-й Московской биеннале

В принципе, наш опыт в Стамбуле оставил нас гадать – возможна ли лучшая модель для выставки, где политические вопросы затронуты без риска (да и что хорошего в выставке, если она будет закрыта в течение нескольких часов после своего открытия?). Это была дилемма, стоящая перед Катрин де Зегер, куратором Московской биеннале. Ее решение? Избегать прямого конфликта и вместо этого выступить с заявлением о работе «без времени» и «без пространств.» Хотя есть некоторая радикальность в идее ухода от горячих вопросов, касающихся нынешней политической ситуации (которая, кстати, предоставляет массу возможностей для комментария), результатом становится плоская по своему смыслу выставка, состоящая из набора красивых объектов, слишком безмятежно представленных для их первоначального контекста. В дополнение к присутствию оттенков ремесла, выставка пересыщена эскапистским натурализмом, с несколькими работами (David Claerbout и Eija-Liisa Ahtila, например) посвещенными путешествиям в лесу. Анна Толстова в Коммерсанте назвала это явление поэтично –  «созерцание созерцания».

Какова альтернатива? В ходе биеннале 2011 года, Катя Деготь запустила работу такого сценария с проектом Аудитория Москва, огромное значение которого становится понятно только сейчас. И тем не менее, есть стоящие моменты в текущей биеннале. Особенно нам симпатичен вклад Мириам Варадинис, автора «0 перформанс. Скромное обаяние кризиса», но и там большинство работ (например, Пилви Такала с Trainee) привычны и неновы. На этой ноте, Реконструкция Фонда Екатерина и Гаража представила в форме свободной интерпретации истории России 1990-х годов именно то, чего мы не видели. Получилось хорошо, но опять же, проект не структурирован в формате биеннале.

«Политическая пропаганда» перед зданием Эрмитажа, Санкт-Петербург, 21 сентября 2013 г.

Просмотр работ Олега Кулика и Алекса Бренер заставил нас задаться вопросом – как сегодня искусство может сделать заявление? Два дня назад, петербуржский художник Петра Павленского (которого вы помните, как человека, зашившего себе рот в поддержку Pussy Riot) возглавил группу из девяти художников в создании несанкционированной выставке «Политическая пропаганда». Выставка проходила на ступенях Эрмитажа, художники держали свои работы в руках, на манер протестных плакатов. Результат не был захватывающим: выставка закончилась через полчаса, когда полиция вежливо попросила их уйти. (Акцент на «вежливо» : один полицейский даже помогал художникам правильно свернуть картины так, чтобы они не будли повреждены.) Несмотря на название выставки, проект вызвал гораздо меньше разговоре или дискуссии, чем простое упоминание слова «Манифеста».

Принимая все это во внимание, будет интересно посмотреть, какие уроки усвоят Каспер Кениг и Хедвиг Фейен и что произойдёт в их выставке, где список участвующих художников до сих пор (Мария Лассниг, Луиз Буржуа, Тимур Новиков .. ), кажется, находится где-то между двумя мирами, возвышенным и подрывным. Мы осознаем, что мы, похоже, зациклились на этом событии сейчас, но это, кажется, одна точка, где происходит реальный значимый разговор.

Тимур Новиков, Солнце, 1989.

Re-Aligned Art: Что Делать, Pussy Riot и другие в Норвегии

Эдам Клейман был далеко не единственным посетителем Бергенской ассамблеи Кати Деготь и Дэвида Риффа, одним из интереснейших моментов которой стал фильм «Пограничный мюзикл», снятый коллективом Что Делать (2013). В нем описывается транс-национальный роман в Зонгшпилевском стиле. Это фильм – действие которого (как напоминание, что Норвегия и Россия все же разделяют общую границу) разворачивается в Финнмарке – одновременно о тех пространствах, где границы не имеет значения и о тех, где они важны.

Что Делать продолжают этот Норвежский успех участием в выставке Re-Alligned Art  в Тромсе Кунстфоренинг, организованной кураторами Ивором Стодольским и Маритой Муукконен. Проект сфокусирован на России, Украине и Белоруссии, в нем принимают участие Виктория Ломаско, Анатолий Осмоловский, Тимофей Радя, Арсений Жиляев (в «Педагогической поэме»,  творческом союзе с Ильей Будрайтскис). Симпозиум, прошедший в рамках программы проекта, включал в себя Кати Самуцевич из Pussy Riot и Петр Верзилов, бывший участник группы Война, а теперь определяемый как “супруг Нади Толоконниковой”. (Программа полностью здесь)

Со столькими многими молодыми, обещающими художниками (многие из которых случайно – или не совсем – не включены в список участников в Московской биеннале), проект «Re-Aligned Art ««Вновь-Присоединенные», конечно, привлек наше внимание. Плюс в Тромсе проходит Border Poetics (Пограничная поэзия) – занятное исследовательское начинание. Другими словами, все внимание –Норвегии!

Для тех, кому интересно узнать больше о ассамблее, мы предлагаем заглянуть на страницу Артфорума, где о ней рассказывает куратор Baibakov Art Projects Катя Саттон.

ГЦСИ приглашает разработать дизайн музейно-выставочного комплекса

Проект ГЦСИ, Ходынское поле

Несколько дней назад , The Art Newspaper опубликовала статью Софии Кишковски под названием «Куратор Московской биеннале и художники объясняют, почему мы не должны бойкотировать Россию», в которой Катрин де Зегер сравнивает провокационное искусство с фастфудом («Вспышка, и вдруг – все закончено.»). Но самым интересным в этой статье, однако, были не отдельные цитаты, а сам факт её существования. Все внимание на Манифесту и Санкт-Петербург, а что же в Москве?

Город был в новостях по поводу выборов мэра , но как насчет мира искусства? В отличие от Манифесты, там не было никаких громких петиции, касающихся Московской биеннале, хотя, опять же, биеннале никогда не заявляла о себе как о форуме для новых или маргинальных точек зрения. Но как московский художественный мир отвечает и что его занимает?

Нам об этом ничего неизвестно. Судя по всему, и, несмотря на (или, возможно даже, из-за) слухи, что начальник департамента культуры Сергей Капков может уйти в отставку, арт-события в городе процветают. Открытие сезона на Винзаводе привлекло рекордное количество посетителей, а мир искусства с нетерпением готовится к следующей неделе, которая принесет Биеннале, Арт-Москву и долгожданное открытие Джона Балдессари в Гараже.

В разгар всех этих событий, Государственный Центр Современного Искусства запустил NewNCCA.com, сайт, посвященный открытому международному тендеру на нового здания музея. Если вы помните, изначально думали о 17-ти этажной мерцающией башне на Бауманской, разработанной никем иным, как директором ГЦСИ Михаилом Миндлиным. Теперь Миндлин войдет в состав жюри открытого конкурса, наряду с главным архитектором Москвы Сергеем Кузнецовым. Другие приглашенные участвовать в жюри Мария Байбакова (Baibakov Art Projects), куратор Венецианской биеннале Массимилиано Джони, Михаил Пиотровский (Эрмитаж) и Барт де Бар (директор MuKHA).

Предложения на тендер будут приниматься до 20 сентября 2013 года. Для получения дополнительной информации о том, как подать заявку, кликайте здесь.

О Манифесте: Кенинг о списоке участников, среди них Марлен Дюма, Джереми Дэллер и Мария Ласслинг

Пресс-конференция 6 сентября. Фото Art1.ru

Итак, последнее время мы много говорили о Манифесте, и это справедливо – она не перестает быть актуальной на стольких уровнях. (И зачем скрывать, эта тема куда приятнее, чем недавние разборки с Музеем Власти и группы «Война». Очень надеемся, что – в отличие от предыдущего – этот эпизод не вызовет столько шума в печати.)

В частности, вопрос о бойкоте Манифесты побудил её организаторов акцентировать политическую силу искусства. 30 августа 2013 года Фонд выпустил заявление, озаглавленное «Вывести Манифесту 10 означало бы игнорировать современные голоса и новые поколения России». Этот текст утверждает, что «Манифеста не может оперировать исключительно в зоне безопасности Запада».

До сих пор , все шло в соответствии с духом Манифесты , описанном на их веб-сайте:

Манифеста намеренно держатся на расстоянии от доминирующих центров искусства, ища свежие территории для отображения новой культурной топографии. Это включает в себя инновации в кураторской практике, новые модели выставки и образования. Каждые два года Манифеста стремится исследовать и осмыслять происходящие события в сфере современного искусства в европейском контексте. Поступая таким образом, мы представляем местной, национальной и международной аудитории новые аспекты и формы художественного выражения.

 Другими словами, Манифеста – это как глоток свежего воздуха в контексте институционализации искусства. Она выступает против монополии взгляда, привлекая внимание к маргинальным регионам и населениям. Иногда эта тактика срабатывала , как, например, в лирической Манифесте 9 , расположенной в бывшей шахте в Бельгии. Иногда она не работала, как в случае Манифестой 6, которая стремилась иметь дело с политическими трещинами на Кипре.

Если объявление, что Манифеста 10 будет проходить в Эрмитаже — одном из крупнейших музеев мира – удивило некоторых, следующее объявление, что узнаваемый и опытный Каспер Кениг будет её куратором, послужил поводом для дискуссий о том, что же случилось с фокусом на новое или на нераскрытое. Политическая реакция и призыв к бойкоту открыл Манифесте новые горизонты, позволяя укрепить свою приверженность идее создания и поддержке политических дискуссий. В конце концов, в определенных условиях (см. выше , Кипр) приверженность идее о «нейтральном пространство для обсуждения » может оказаться очень даже политическим.

Мы как никто другой понимаем сложности и политические особенности работы в России, где приверженность к искусству поставляется с конкретным ценником (а , скорее, с несколькими ценниками – на каждом этапе процесса). Манифеста работает в условиях коротких сроков (открытие планируется на 28 июня 2014 ), и ей не хотелось бы ставить под угрозу все то, что уже сделано для сотрудничества с этим престижным местом и этим уважаемым куратором. Но возникает вопрос, зачем Манифесте столько престижа?

В пятницу, 5 сентября 2013, Кениг и директор Манифесты Хедвиг Фейен дали пресс-конференцию в Эрмитаже. Быть может, что целью этого события , возможно, было успокоение местных властей, но её результат от этого не менее разочарующий. Лучший доклад о развитии событий, планов и идей вы можете найти здесь у Павла Герасименко.

Мария Ласслинг, Ты или я, 2005.

Под названием «С тех пор, как Петербург обрел имя», проект будет разбит на диалог между выставленными работами в Главном штабе и в Зимнем дворце. Уже 15 из 43 приглашённых художников на участие согласились. Герасименко пишет, что речь шла о мировых арт-звездах Марлен Дюма, Джереми Деллера, Марии Лассниг и Луиз Буржуа (чьи работы Кенинг планирует показать рядом с архитектурными Пиранези), но сожалеет, что «никаких неожиданностей нет пока что и в русской части списка». Все российские художники в списке это хорошо знакомые имена: Илья Кабаков, Павел Пепперштейн (оба выставлены на Бергенской ассамблее) [кстати, Artguide не упоминает этих двух художников в списке подтвержденных] и герои Новой Академии Тимур Новиков и Влад Мамышев — Монро.  Также Каспер Кёниг сказал, что планирует отвести отдельный зал архитектурной графике Пиранези из собрания Эрмитажа в сопоставлении с рисунками и объектами из галереи Тэйт. Это сочетание на первый взгляд действительно неутешительно безопасно, но их определенная комбинация дает нам надежду.

Так, в ответ на вопрос о концепции выставки, Кениг сказал примерно следующее (цитата взята у Герасименко):

«Я надеюсь, что биеннале будет легко посетить всем желающим, это можно будет сделать даже с небольшими деньгами и проблем с визой не будет. Надеюсь, что она будет иметь значение для молодых людей и даст молодежи повод еще больше гордиться своим городом, который смотрит в будущее. Для меня честь — получить возможность работать в музее, потому что здесь всегда сталкиваешься с эстетическими идеями. Нам есть что предложить действительно ищущей публике. Важно, чтобы каждый имел шанс понять нашу позицию и решить для себя, что ему важно. Я родился в конце 1943 года и рос в драматической ситуации нацизма. Я старый человек, и всегда следовал политическому, но ни в коем случае не идеологическому чутью, и это дает мне быть утонченным, но не удобным».

Главным препятствием для Кенига, как замечает Герасименко, является вовсе не недавно принятые дискриминационные законы, а тот факт, что «в России что в России до сих пор существует фобия всего современного, будь то эстетические или гендерные представления». По его словам, «современное искусство здесь находится в гетто», а художники не играют никакой серьезной роли, да и в целом не воспринимаются серьезно.  То, что «путешествующий цирк контемпорари арта» приедет в Зимней дворец придает релевантности последнему, несмотря на то, что предыдущие проекты Эрмитаж 20/21 (современная инициатива под руководством Дмитрия Озеркова) привели к, что Герасименко называет, «когнитивному диссонансу» (выставку братьев Чепмен не назовешь грандиозным успехом). Герасименко заканчивает свою статью следующим выводом: «После пресс-конференции Каспера Кёнига можно сделать два вывода. Первый — Манифеста точно состоится. И второй — скорее всего, нас ждет крайне деликатный и взвешенный музейный проект.»

Мы же надеемся, что работа Кенига продемонстрирует сложный подход к вопросам прав человека и гендерной политики, более утонченный, чем недавние портреты Путина в трусиках.

Кстати, Анна Матвеева опубликовал пост — интервью с Кенигом после пресс-конференции, в котором он говорит о выборе города, о том, как его биеннале будет об «истории, а не ностальгии» и как сам Эрмитаж будет играть главную роль. Вы можете найти это интервью здесь.

Санкт-Петербург в новостях: Манифеста и Матисс, Путин в белье, политика Африки и закрытие Новой Голландии

Наступил сентябрь, а с ним и активное развитие историй, начавшихся летом.

Радостная деталь – Артгид снова ежедневно обновляет свою новостную ленту. Первым постом стала колонка питерского куратора Анны Матвеевой, где она обозначила самые яркие моменты сезона. Среди положительного она назвала новый Музей Власти, обсуждаемый в основном из-за в общем-то безвкусного полотна, изображающего Путина и Медведева в неглиже. Мы не публикуем фотографию работы не только потому, что вы найдёте её в сотнях других блогах, но и потому, что что-то не так в незамедлительном бегстве самого художника во Францию и неотложной кампании его жены по сбору средств.

Что касается продолжения историй, освещённых в наших недавних постах. Сейчас куратор Манифесты Хедвиг Фейен и куратор Каспер Кёниг находятся в Санкт-Петербурге, усиливая свою позицию о проведении этого события именно там. В заявлении, опубликованном Международным Фондом Манифеста 30 августа, говорится:

Фонд Манифеста основан на принципах включенности, диалога, дискуссии и образования. Частью характера Манифесты (как кочующего мероприятия) является задача сделать возможным диалог между культурами, включая современное искусство, теорию и политику, острые и непростые вопросы. Манифеста не может оперировать исключительно в зоне безопасности Запада (или бывшего Запада). Этот принцип подразумевает вступление в диалог с теми, с кем мы изначально не согласны.

Фейен продолжила, «Не проводить Манифесту в Санкт-Петербурге значило бы проигнорировать голоса современников и новых поколений России». Кёниг, тем временем, кажется, более заинтересован Матиссами Эрмитажа, чем политикой (да, теми же самыми, что и Ирина Антонова ранее в этом году).

Сергей Бугаев-Африка с плакатом Института нового человека

Теперь об Африке-Бугаеве и Новых художниках. (Мы писали об этом здесь.

А вот это короткое описание конфликта включает в себя неплохое видео для тех, кто незнаком с работами художников «АССА»-эры.) Дзержинский районный суд принял к рассмотрению это дело и предупредил, что разрешение может занять время. Аргумент Африки заключается в том, авторство работ не может быть подтверждено документально, а значит

В своем довольно экстравагантном заявлении он заявил: «Это вопль каких-то странных животных, маленьких шакальчиков, которые хотят напасть на гордое животное. Я не обижаюсь.» (Остается надеяться, что эмоциональная стабильность поможет гордому животному в делах с правосудием.)

The Bruce High Quality Foundation летом 2011 в Новой Голландии

И последнее. Новая Голландия – один из значимых исторических памятников Санкт-Петербурга, элегантная младшая сестра Гаража, до недавнего времени принадлежащая морским ведомствам –заканчивает свой трехлетний проект «Лето в Новой Голландии». Начиная с 2011 года, это была своего рода дегустация будущего культурного комплекса. Остров закроется до 2017.

Частью мероприятий посвещенных закрытию Новой Голландии на такой длительный срок является выставка «Новая Голландия: начало», открывшаяся сегодня (7-15 сентября, 2013). Выставка подводит итог трем летам. Среди более 40 арт-проектов, прошедших за это время The Bruce High Quality Foundation, Гоша Рубчинский и Музей Всего. APERTO gallery представляет экспериментальную лабораторию Radius, предметом которой стали ограничения эмоций в мире социальных сетей и мобильных девайсов (Протей Темен), Twitter Супрематизм (Андрей Кеске) и экспозиция хэштегов. Чтобы ознакомиться со всей программой идите сюда.

С Московской биеннале, которая случится очень скоро, мы с нетерпением ждем нового арт-сезона в России, не забывая, конечно, что сложившаяся сложная политическая ситуация в мире и в стране создает особенные условия для художников и кураторов. Остается доказать на деле, что Фейен права насчет силы искусства.