Петиции, пропаганда и Манифеста 2014 или «нейтральная территория»

Хедвиг Фейен, Михаил Пиотровский и Каспер Кёниг на подписании кураторского соглашения Манифесты 10

Итак, в нашем почтовом ящике нашлось несколько интересных петиций, касающихся Манифесты. Наиболее выдающуюся из них составил ирландский куратор и критик Ноэль Келли. Она открыто заявляет, что в свете принятия в России закона о запрете  «пропаганды гомосексуализма», Манифесту 10, запланированную на проведение в Эрмитаже летом 2014, нужно перенести. (О недавнем назначении Каспера Кенинга на пост главного куратора читайте здесь.) Келли пишет:

«Важно, чтобы Российское правительство услышало наше сообщение – такого рода тиранистическая политика не пройдет незамеченной. Мировое арт-сообщество обязано отреагировать подобающе. Во имя поддержки ЛБГТ, мы требуем перенести Манифесту в другой город, на другое время (когда права человека будут восстановлены) или попросту ее отменить.»

По мнению Келли и тех, кто переслал нам имейл со ссылкой на петицию (но, похоже, не подписал ее – петиция насчитывает около 1700 подписей, а мы получили больше пары тысячи форвардов), проведение Манифесты важно для государства.

Честно говоря, Эрмитажу Манифеста не нужна. Это один из наиболее известных музеев мира. Его коллекция уникальна. В 2014 году, он отметит свое 250-летие, и это событие наверняка привлечет больше посетителей, чем Манифеста. (Ведь, по большому счету, аудитория Манифесты ограничена узким кругом обладателей пресс-аккредитаций и приглашений). Если Эрмитажу нужен Каспер Кенинг – или другой куратор с международным именем – достаточно было бы только об этом сказать. Достаточно пространств и ресурсов, но не хватает инфраструктуры и организационных навыков для изменений такого характера. Набор этих качеств и заинтересовал финансово нуждающуюся Манифесту, чья андеграундная практика контрастирует с выбором места её проведения в самом большом музее в мире (музеем, а не музейным комплексом, как Ситсониан).

Вопрос скорее в том, нужна ли Манифеста Санкт-Петербургу. В ответ на петицию Келли, директор Манифесты Хедвиг Фейен сказала в интервью Monopol:

«Конечно, мы озабочены консервативным климатом в России. Но разве изоляция всех стран, которые отказываются от равенства – это ответ? Не лучше ли попытаться установить культурный диалог?»

Некоторые члены команды Питерской Манифесты ответили собственной петицией, повторяя заявления Фейен, что мероприятие составит необходимую платформу для диалога. Похожий аргумент можно найти на 4art2matter (на который нам указала художник Таус Махачева). Эта статья так и говорит: «России Нужна Манифеста 10». «Эта петиция [Келли] на самом деле внутренний диалог между европейцами, которые не учли реального мнения большинства россиян.” И далее (полностью можно прочесть здесь):

«…Перенос столь крупного культурного события из России в другую страну вряд ли изменит здесь внтутреннюю политическую ситуацию, но вместо того, только лишит российских граждан, развития культурной сферы в своей стране, а так же перспективы прогрессивного диалога между Россией и Европой.»

На данный момент, одной из наиболее примечательных реакций на эти события является статья Дмитрия Виленского (из коллектива Что Делать), которая проливает свет на обе стороны спора. Он не скрывает своего критического отношения к объявленной Манифестой «нейтральности», связывая такую позицию со слабостью перед идеологией и властью. Он пишет:

«Для меня основная проблема в том, что идея бойкота идет со стороны «внешних» по отношению к местной ситуации игроков и при этом в самом Петербурге не существует реального артистического сообщества, которое могло бы отстаивать свою политику и предлагать альтернативы. Позиция «Что Делать» всегда исходит из идей низовой само-организации любой локальной культурной жизни, но в нашей ситуации коллапса любых форм гражданского общества мы ясно отдаем себе отчет, что у нас нет реальных возможностей предъявить серьезную оппозицию всем внешним игрокам с их поверхностным представлением о том, что в реальности происходит в городе. Именно поэтому, говоря из довольно маргинальной позиции внутри местной арт сцены я бы сказал, что для нас разговор о бойкоте пока преждевременный…

Уже сейчас есть тревожные сигналы. Контр петиция, от лица Манифесты, скорее говорит о том, что она будет стремиться не вмешиваться во «внутреннюю» политику и «воспитывать» некий вкус(?) – к  абстрактным ценностям толерантности. What’s that?? вместо того чтобы декларативно заявить о своей солидарности с ЛГБТ сообществом, со всеми кто подвергается преследованиям в России (от мигрантов до членов арт сообщества, сидящих в тюрьме) мы слышим заявления о том, что манифеста не будет заниматься пропагандой и станет нейтральной площадкой для диалога. В России сейчас не может быть нейтральных площадок – ты либо на стороне репрессивной машины производства консервативной идеологии, развлечений и движухи креативного класса, либо ты стремишься вырабатывать какие-то серьезные им альтернативы. В текущей ситуации нагнетания предпосылок холодной войны между «западом» (с его набором ценностей гражданского общества) и Россией выходить с риторикой псевдо объединения в искусстве – это позиция прекраснодушная и приемлема скорее  для роли какой-нибудь международной благотворительной организации. Подлинное современное искусство как раз может и должно работать с антагонистическими конфликтами. Собственно главной и единственно возможной позицией Манифесты может стать проблематика возможности реализации демократического художественного проекта в ситуации легитимации властью эскалации архаического насилия на всех уровнях общественной и политической жизни. Это действительно радикальный конфликт, с непонятными рецептами разрешения, но как мы видим на примере Арабских стран или Китая западная культурная машина всегда оказывается готовой идти на компромис, прикрываясь риторикой уважения «различий», но в реальности она довольно откровенна продиктованной финансовыми интересами и мутной идей экспансии «всего доброго и хорошего».»

 Полностью статью можно прочитать здесь. Мы благодарим Диму за его проницательную оценку ситуации. Ждем дальнейшего развития дискуссии.

Когда «Когда отношения становятся формой» становится неформальным отношением: Кунстхалле Берна в опасности

Вид “When Attitudes Become Form: Bern 1969/Venice 2013” работы Gary B. Kuehn, Eva Hesse, Alan Saret, Reiner Ruthenbeck, Richard Tuttle Fondazione Prada, Ca’ Corner della Regina, Venice, 1 June – 3 November 2013 Фото: Attilio Maranzano
Fondazione Prada

Одна из наиболее примечательных выставок этим летом проходила не в одном из венецианских павильонов, а в Ка’ Корнер делла Реджина, где Фонд Прада представил постановку исторической выставки Харальда Зеемана, «Живи в своей голове: когда отношения становятся формой«. Эта выставка состоялось впервые в 1969 году на Кунстхалле Берна и послужила причиной перемены роли кураторства в искусстве, поразив и возмутив многих.  В шоу были включены такие художники как Джозеф Бойс, Джозеф Козуф, Эва Хэссе, Сол ЛеВитт и Лоренс Вайнер, чьи 36-дюймовые квадраты – это незабываемый компонент выставки (стоит признать, что наш любимый экспонат был создан недавно ушедшим Уолтером де Мариа: телефонный аппарат, на который сам художник периодически звонил, начиная разговор со случайными незнакомцами, взявшими трубку).

Работа Уолтера де Мариа

В эпоху Обриста и обучающих кураторской работе программ, роль и наследие Зеемана как куратора Документы 5 (в 1972) и автора важнейшей части Венецианской биеннале Аперто (в 1980 году) получили заслуженное внимание.

В 2012 году, в качестве одного из своих последних проектов в Институте Уаттис, Дженс Хоффман создал шоу «Когда отношения превратились в формы стали отношениями». В эту выставку, целью которой было изучение значения, истории и мифологии оригинальной выставки Зеемана, были включены 80 художников.

Фонд Прада применил другой подход к задаче — адресуя влияние куратора напрямую. Выставка была воссоздана так близко к оригиналу, как это только было возможно. (Работы, которые по тем или иным причинам невозможно было привезти или воссоздать были обозначены белым мелом.) И это как раз в то время, когда термин site-specific стал неизбежен, куратор Джермано Челан позвал Рэма Кулханса и Томаса Деманд (чей талант к имитации привел его к роли дизайнера декораций) поработать над воссозданием Кунстхалле Берна в палаццо Прада Ка’ Корнер делла Реджина. Текст, сопровождающий выставку, называет это решение «двойной занятостью». Сначала, художник занимает музей, а потом музей занимает палаццо. Скучные швейцарские стены со стандартной отделкой и радиаторами никак не играют с архитектурой палаццо, временами не к месту обнажая его мраморные стены и колонны. Вдобавок к внушительному 732-ти страничному каталогу, вебсайт фонда Прада предлагает дополнительную информацию о выставке, отличные снимки и видео с туром по галереям (рекомендуем вам поисследовать эти территории – оно того стоит).

Проект привлек внимание к выставке Зеемана и включенных в нее художников, но никто и не сделал попытки ответить на вопрос «почему это важно?». Даже без контекста, эта выставка с огромным количеством сложного материала и стоит многократного к ней возвращения. А новой и радикальной сегодня для любого завсегдатая Арт Базел она не является именно потому, что в 1969 она как раз таковой и была. Но что интересно, если место её проведения в этом году имело такое ключевое значение, то для чего вовлекать Кулханса и эти поддельные стены? Почему бы не представить выставку прямо на Кунстхалле в Берне?

Вид выставки Изабелль Корнаро, Кунстхалле Берна 2013

Этот вопрос набирает актуальность на этой неделе особенно после того, как директор текущей Кунстхалле Берна Фабриче Строун написал открытое письмо, призывая к помощи и поддержке проекта, который, как выяснилось, находится под опасностью закрытия. Подобно Зеемену, стиль Строуна – пришедшего на пост после Филиппа Пиротте в 2012ом – можно охарактеризовать как «бесстрашный» по причине его отчетливого несовпадения с ожиданиями публики. У Строуна ещё, конечно, не было достаточно времени, чтобы продемонстрировать, на что он способен. Но это под его руководством в этом году свет увидел выдающиеся выставки, созданные кураторами Изабелль Сорнаро и Вирджинией Овертон. А теперь, кажется, его основные усилия будут направлены на поиск поддержки Кунстхалле (например, через эту петицию).

Сейчас команда Кунстхалле Берна работает над официальным переводом своего манифеста, так что и мы пока подождем. Но можно с уверенностью сказать, что мы живем в странные времена, когда один из ярчайших модных брендов сотрудничает с одним из наиболее выдающихся архитекторов в мире и художником, чтобы воссоздать выставку посвященную проекту, судьба которого не определена по причине отсутствия подобающей поддержки — как информационной так и финансовой.

 

ARTхроника может закрыться

 

Обложка АртХроники #1 2012

Несколько дней назад обещающий Российский новостной ресурс, специализирующийся на событиях в мире искусства, colta.ru, объявил о возможном закрытии АртХроники – ведущего журнала об искусстве в России. Недавно журнал прошел через ряд серьёзных административных изменений и несколько непростых периодов. Тем не менее, он так и остается представителем России на международной арене (появляясь на даже таких требовательных и разборчивых ярмарках как ArtBasel). Так, их обложка с Pussy Riot имела мировой успех.

Сегодня печать по всему миру находится в сложном и неоднозначном положении (для Российского арт-медиа-рынка условия усложняются с появлением таких новых проектов как colta, Artguide.ru и Российской версией The Art Newspaper). Но в этой ситуации, дело может быть совсем в другом. Очевидным является только одно – новостные ресурсы не обладают достаточным количеством информации для воссоздания полной картины происходящего. Журнал был основан в 1999, взят под управление Шалвой Бреус – создателем Культурного Фонда АртХроника и ежегодной Премии Кандинского (недавно объявленный список номинантов в этом году можно посмотреть здесь). В 2011 году, тогда издающийся раз в месяц журнал был отдан в руки главного редактора Маши Рогулевой. Под её руководством журнал стал выходить 6 раз в год. Никогда не претендуя на статус серьезной критики, журнал неоднократно играл роль, поддерживающую обсуждение острых проблем. Например, Pussy Riot получил широкое освещение в мире искусства во многом благодаря АртХронике (также в 2009 несколько номеров были отданы теме роли женщин в современном искусстве).

Если верить новостям, то сотрудники АртХроники уходят по собственному желанию, возможно все вместе и одновременно. Как бы то ни было, это не повлияет ни на Премию Кандинского в этом году, ни на планы Бреуса превратить старый кинотеатр «Ударник» рядом с островом Красный Октябрь в частный музей.

Как и всегда, мы будем следить за продолжением истории. Ну а пока, Российские социальные сети полны слухами и догадками.

Обложки Артхроники #2 и #3, 2009

 

Катрин де Зегер опубликовала список участников проекта Московской биеннале «Больше света»

Ирина Затуловская, Белые начинают, 1999

Спустя несколько недель после первых тизеров, Московская биеннале – которая, напоминаем, пройдет с 20 сентября до 20 октября – анонсировала полный список участников, состоящий из 72 художников из 40 стран.

Очевидно, что Катрин де Зегер провела качественную подготовительную работу. Из 72 участников, по крайней мере 15 (включая худ. коллективы) из стран бывшего СССР. И не только из России (которую представляют и такие признанные таланты как Петр Белый, Дмитрий Венков, Виктор Алимпиев и Александра Паперно, и такие перспективные имена, как Ирина Затуловская, к слову сказать, одна из наших фаворитов, работы которой и трогательны и грубы одновременно), но и из Узбекистана (Умида Ахунов, Вячеслав Ахунов), из Казахстана (Саид Атабеков) и Азербайджана (Рена Эффенди).

Саид Атабеков, Путь в Рим, 2007

Все они в хорошей компании. В список входят такие знакомые имена, как Адриан Вильяр Рохас (Adrian Villar Rojas), Джета Братеску (Geta Bratescu),  Эва Котаткова (Eva Kotatkova), Вонгечи Муту (Wangechi Mutu), Фрэнсис Старк (Frances Stark), Таварес Страхан (Tavares Strachan), а также появятся те самые Тантрические картины из Энциклопедического дворца Джони в Венеции, созданные Роном Нагельом (Ron Nagel).

Среди прочих важных моментов: архитектор Йона Фридман (Yona Friedman) представит свое видение утопической архитектуры, Мона Хатум (Mona Hatoum) соткет паутину с нанизанными на нити созвездиями хрустальных шаров, а дуэт Альфредо и Исабель Акилисан (Alfredo and Isabel Aquilizan) создадут произведение о России.

И кое-что, о чем мы не услышали. Ставшие теперь ежедневными репортажи о гомофобии и дискриминации, основанной на сексуальной ориентации, стали причиной многих конфликтов, связанных с грядущими Олимпийскими играми в Сочи. Но мир искусства молчит. Можно ли надеяться, что это признак хорошо продуманной тактики, а не подчинения и согласия? А ведь невозможно найти более подходящее для этого время. Темные дни осветит «Больше света».

Вы можете изучить полный список здесь. И почитать о самой биеннале на официальном сайте.

Инсталляция Моны Хатум, Сеть, 2006.

Кикстартер Института Марины Абрамович рискует задать не те вопросы

Марина Абрамович демонстрирует упражнения из своего Метода

Мы будем предельно откровенны: Марина Абрамович всегда – ещё со времен первых прослушанных лекций по истории искусства – была для нас чем-то особенным. И это несмотря на то, а скорее даже из-за того, что в её интерпретации даже в таких простых действиях, как причесывание волос,  появляется неудобство и отчужденность. Её «возвращение», обозначенное «Семью легкими пьесами» в 2005 году, только усилило наше восхищение. В рамках этого проекта, проходившего в галереях Музея Гуггенхайма в Нью-Йорке, Абрамович вернулась к жанру перформанса (а на тот момент, многие считали его просто несопоставимым с самим понятием музей). В 2009ом, в Манчестере мы надевали лабораторные халаты и пристально смотрели в глаза Павлу Бюхлеру (пусть на его месте и мог бы быть кто-то другой, тут нам просто повезло).

Годом позже, «Художник здесь» проходивший в Нью-Йоркском МоМА подзарядил и освежил как музейную публику, так и карьеру самой художницы (а ведь до этого, для доброй половины Нью-Йорка, Абрамович была коротким эпизодом в одной из серий Секс в большом городе. Веские аргументы Кэрри о депрессии и реальной жизни тысяч женщин невозможно не брать в расчет.)

В период большого успеха – после ретроспективы в МоМА – Абрамович была занята проектом Жизнь и смерть Марины Абрамович. Сотрудничая с Уильямом Дефо, Робертом Уилсоном и Энтони из Энтони и Джонсонс (Antony and the Johnsons), художница создала спектакль, премьера которого состоялась на Манчестерском международном фестивале. Было неочевидно, как расценивать подобного рода упорное посвящение истории своей жизни. Особенно в эпоху, когда предпочтение отдается острой иронии, а совсем не свойственным художнице глубоким откровениям и психологическому поиску.

К 2012 году, у нас появился не один повод для беспокойства – и это несмотря на море похвальные отзывы о её творчестве и на положительные рецензии на документальный биографический фильм Художник здесь. Кстати, вебсайт, посвященный фильму www.marinafilm.com, описывает художницу как “гламурную икону мира искусства, громоотвод для спорных и скандальных тем, а также миф созданный ею же самой”, как бы  отвечая на критику, касающуюся расстановки границ между эго и искусством. Но разве это не было её изначальным вопросом?

Абрамович и Джей Зи на съемках клипа «Пикассо бэйби». Фото: Дэвид Веласко, Артфорум

 

Это становиться всё менее и менее понятно. Художница теперь не просто здесь, она везде. Её популярность позволяет таким ресурсам как The Daily Beast объявлять, что «Ким Кардашян теперь точная копия Марины Абрамович». Есть и другие новости – не только юмор. В июле, когда Джей Зи выступал в Нью-Йоркской Pace Gallery с новым синглом Picasso Baby, зрители с одобрением наблюдали ведьмовский танец Абрамович. (Читайте статью Сары Николь в Артфоруме, которая включает в себя магический снимок Дэйвида Веласко, где запечатлен момент встречи Абрамович и Джея Зи.)

Надо ли говорить что, мы скептически отнеслись к новостям о плане создания Института Марины Абрамович на Гудзоне? Это показалось нереальным, и более того –анахронистичным. В конце концов, для чего художнице, всегда расширявшей границы дозволенного в искусстве – о чем она неоднократно повествует в документальном фильме, обучать целую армию последователей? Ещё нас немного смутило объявление, что для привлечением средств на создание института, она обращается к Кикстартеру. Доллар за объятия и двадцать пять за упражнение на питьё воды? Или тысяча за невербальный диалог в скайпе? (Честно говоря, предложение «пять долларов за виртуальный МАИ» вызвало у нас любопытство. Здесь не без здоровой доли иронии, ведь так?)

Но потом мы дошли до презентации её миссии:

Пусть в этом описании достаточно преувеличений, в самой идее есть что-то по-настоящему красивое. Её загадочный проект напоминает что-то из научной фантастически (как тот фильм с Итаном Хоуком и Умой Турман). Лаборатория будущего по интерпретации реальности. (Хотя трудно сохранять равнодушие, когда «огромная потребность в участии публики для создания полного эффекта» переводится как «кампания на платформе Кикстартер».)

Да и само значение и применение перформанса как жанра меняется, и почему бы и нет? Есть ли причина для несуществования таких институтов? Зачем полагаться на существующие музеи, когда можно создать более подходящую, гибкую структуру?

Все эти вопросы заслуживают внимания. Но вместо этого, видео Леди Гаги исполняющей «Метод Марины Абрамович», выложенное по случаю сбора средств на строительство МАИ,  переключает всё внимание на себя. В этой интерпретации, метод сводиться к тому, что для того, чтобы перформанс арт был по-настоящему серьёзным, нужно раздеться. Так, слух о том, что певица снялась в «арт-видео» разлетелись по сети, заинтересовывая в помощи развитию проекта все больше людей и одновременно блокируя действительно значимое обсуждение того, каким этот проект мог бы стать. Да и, к слову сказать, это двух-минутное видео с попсовой интерпретацией Метода Абрамович похоже на забытую видео-запись неудачно проведенных каникул в летнем лагере.

Как бы то ни было, предоставляем его на ваш суд:

 

Бывшие «Новые Художники» судятся с Сергеем Бугаевым-Африкой за картины утраченные в 1980е

Олег Маслов. Одна из двадцати пяти найденных работ.

Недавно, когда мы готовили материал о Георгии Гурьянове и культовом фильме Сергея Соловьева АССА, нас поразил тот факт, что одной из причин, по которой современный Петербургский канон не получил заслуженного признания, является пропажа объектов искусства того периода. Действительно, многие из них были временными по своей природе – написанные на стенах заброшенных домов, построенные из мусора и т.д., – но были и картины, след которых каким-то образом был утерян.

Георгий Гурьянов с портретом Евгения Козлова на выставке «Асса: последнее поколение ленинградского авангарда».

В определённый момент, выставка работ «Новых художников», научным руководителем которой был художник Евгений Козлов, путешествовала по миру, заезжая в Швецию, Данию, Англию и США. Двадцать пять экспонатов – включая редкий автопортрет Гурьянова – просто исчезли. Пять из этих двадцати пяти были обнаружены в мае этого года, когда в музее Академии художеств в Санкт-Петербурге открылась выставка «Асса: последнее поколение ленинградского авангарда». В ней были представлены работы созданные в связи с фильмом АССА (отрывок из фильма мы представили здесь), большинство из которых происходили «из коллекции Сергея Бугаева-Африки», заявленного художественного руководителя и участника выставки. В контексте его скандальной политической активности (подписание письма в поддержку кандидата в президенты Путина в 2011 году и недавние слухи связанные с трагической смертью Мамышева-Монро), многие расценили это событие как пиар ход с целью помочь ему удержать звёздное место на пьедестале Петербургской арт-сцены.

Выставка Сергея Бугаева Африки «Mir: Made in the XX Century» в I-20 Gallery, Нью-Йорк, 2000.

Известный в России как художник, куратор и иногда музыкант, Африка сыграл одну из главных ролей в АССА и позже, в 1990 году, вместе со своей супругой моделью и художницей Иреной Куксенайте и ещё одной семейной парой – создателем Музея Сновидений Фрейда Виктором Мазиным и куратором Русского музея Олесей Туркиной, участвовал в создании журнала Кабинет (это междисциплинарное издание, своеобразный эксперимент связывающий искусство, психологию и изучение механизмов работы сознания). В 1999 году, Туркина курировала выставку работ Бугаева-Африки в Российском павильоне на Венецианской биеннале. Этот проект под названием «Мир» годом позже был представлен в галерее I-20 в Нью-Йорке (рецензия Кена Джонсона). Благодаря своему профессиональному присутствию на мировой сцене искусства и набору личных качеств, он постепенно становился пусть и не всегда желанным, но наиболее ожидаемым представителем художественной жизни северной столицы. Африка также состоял в диалоге с Робертом Раушенбергом, Джоном Кейджем, Мерсом Каннингемом, Энди Уорхолом и Брайаном Ино, привлекая внимание к жизни в атмосфере переходного периода.

Сергей Бугаев Африка, Джон Кейдж, Тимур Новиков и Сергей Курехин работают над «Водной симфонией» Кейджа в Ленинградской студии Африки, 1988 год

В последние годы, совместно с Олесей Туркиной Африка занялся новым образовательным и выставочным проектом – школой кураторов Институтом Нового Человека, выступая в качестве теоретика, учителя и куратора.

Как утверждает художник и историк искусства и Андрей Хлобыстин, Гурьянов первый обнаружил свою давно утерянную работу на выставке «Асса: последнее поколение ленинградского авангарда». После того, как на просьбу адресованную Бугаеву-Африке вернуть картину, Гурьянов получил предложение её купить, группа художников, чьи работы постигла та же судьба объединились в попытке восстановить справедливость. Как сообщает пресс-релиз, четыре из них – Евгения Козлова, Олег Маслов, Инал Савченков и Олег Зайка – выступят обвинителями в предварительных судебных слушаниях, первое из которых назначено на ближайший четверг, 8 Августа, в зале Дзержинского суда Петербурга.

Конечно, такие споры – это всегда грустное зрелище. Но мы надеемся, что освобождение работ искусства приведёт к другого рода освобождению – так, вклад Новых Художников получит заслуженное внимание и займет должное место в историческом дискурсе.

Дополнительную информацию об этом конфликте вы можете найти в интервью, опубликованном в Артгиде.

Из лесной чащи: Архстояние 2013

Poema Theatre. Выход из леса, 2013. Архстояние, Никола-Ленивец. Фото: Архстояние

Как правило, все разговоры о Российской арт-сцене сфокусированы на ситуации в  Москве. Да, есть «Вторая столица», Санкт-Петербург, но эта сестра-недотрога  всегда была больше заинтересована в своих собственных делах. Иногда появляются кое-какие новости из провинции — Перми, Калининграда или Екатеринбурга — но большую часть года, Москва представляет собой одновременно отправную и финальную точку для современных художников в России.

Так и есть, за исключением одного уикенда в году, когда, словно как на рейв, все вдруг собираются в местечке под названием Никола-Ленивец. Эта глухая деревушка приютилась в Калужской области России, около 3 часов на юго-западе Москвы. Она была «открыта» в 2000 году после того, как участник арт-группы «Митьки», художник Николай Полисский начал привлекать жителей деревни к созданию своих массивную скульптур и проектов в сфере лэнд-арта. В 2005 году деревня стала чем-то вроде места паломничества после того, как Полисский и некоторые из его коллег (в том числе Антон Кочуркин), основали Архстояние, фестиваль архитектуры в открытом поле.

Николай Полисский. Огненная птица, 2008. Никола-Ленивец

В эти выходные, Архстояние празднует новую версию фестиваля. За восемь лет существования, фестиваль эволюционировал от нескольких скульптур в поле до полноценной биеннале, где в изобилии представлены лекционные программы, международные гости, прокат велосипедов, концерты и даже параллельная программа. Все это появилось в какой-то степени благодаря  автору инсталляций в рамках Baibakov Art Projects / человеку, что вдохнул новую жизнь в Гогольfest / новаторe  ArtSquatForum / и далее по списку (эх, ну что мы еще можем сказать, мы же не совсем объективны будем…), художнику и куратору Кати Бочавар, которая является со-куратором программы наряду с Кочуркиным. Бочавар привела за собой многих знакомых художников – представителей саунд-арта, новаторов в сфере средств массовой информации, поэтому теперь здесь можно увидеть не только деревянные скульптуры, но и представления от арт-коллектива   Electroboutique, композитора Владимира Раннева, и даже Иры Кориной, которая лишь недавно представила свою  инсталляцию Часовня в Бруклинской Академии Музыки.

Подводя итоги фестиваля и, основываясь на отклике в социальных медиа, мы можем с уверенностью сказать, что одним из хитов в эти выходные стал перфоманс Ольги Кройтор. Мы уже говорили о ней раньше, так как очень любим ее сложные и слегка отрешенные коллажи, которые отсылают к эпохе СССР и конструктивизму, но так, что не находится слов, чтобы описать их. Для этого перфоманса- очень подходящего для фотографирования на смарт-фон – Кройтор похоронила сама себя под стеклянной панелью, недалеко от дороги. Она предстала перед зрителями обнаженной, но с распущенными длинными черными волосами, которыми обернулась, словно ведьма. Перфоманс не имеет названия, но если там и был контекст, то мы не уловили его из тех миллионов фотографий, что просмотрели. Однако ее способность работать с толпой заставляет нас думать о том, что это то имя, на которое стоит обратить пристальное внимание. (И вот одна из наших любимых фотографий, вы сразу поймете, о чем мы.  Большое спасибо куратору и критику Грише Константинову, кому принадлежит этот снимок).

Оля Кройтор. Без названия. Архстояние, 2013. Фото: Гриша Константинов.

Более подробную информацию о фестиваля  Архстояние можно найти на сайте. Между тем, мы поздравляем Бочавар, Кочуркина и всю команду, которые еще раз доказали, что искусство может существовать и за пределами Москвы.