Тихая Манифеста

Еще месяц назад открытие Манифесты 10, запланированное на 28-ое июня, было под вопросом. Одни художники призывали бойкотировать выставку, другие просто отказывались от участия, петербуржским  сотрудникам биеннале два месяца не выплачивали зарплаты, а куратор выставки Каспер Кениг выражал серьезные сомнения, что Манифеста состоится в принципе.

Но Манифеста открылась – в срок и, как казалось со стороны, без видимых осложнений. 27 июня Петербургский Дневник, местная ежедневная газета,  выпускаемая  Правительством Санкт — Петербурга (тем же самым органом, который выделил на проведение Манифесты около 150 миллионов рублей из собственного бюджета) вышла с торжественным выносом:   «Несмотря на действия провокаторов,   Петербург становится центром современного искусства».

Не совсем понятно, на какие именно провокации в данном случае намекало издание (как известно, в последнее время этим термином называют любые действия, идущие в разрез с официальной политикой власти), но то, что сама Манифеста провокаций всячески пытается избежать,  было понятно давно.

На пресс – конференции Каспер Кениг, например, говорил о том, что Манифеста в Петербурге – всего лишь гость, и что он вообще будет  стараться сделать «Манифесту без манифеста». Другими словами, все пытались быть осторожными – порой даже чересчур.

Инсталляция Томаса Хиршхорна ABSCHLAG (Срез),2014.                                           Фотография предоставлена пресс — службой Manifeta.

Выставка в Генеральном Штабе, новом крыле Эрмитажа, предназначенном для экспозиции искусства XIX – XXI веков («новое» это даже мягко сказано – стены некоторых залов докрашивали, когда Генштаб уже принимал первых посетителей) была составлена из работ художников, которых любят показывать на всех международных биеннале – Томаса Хиршхорна (которого в свое время показывали  в Baibakov Art Projects), Марии Лассинг, Доминики Гонсалес-Фёрстер, Франсиса Алис, Брюса Наумана и Вольфганга Тильманса, плюс российских художников Влада Мамышева – Монро, Тимура Новикова, Павла Пепперштейна и Саши Сухаревой. Многие из списка показывались в городе впервые, и в экспозиции чувствовалось особое усилие организаторов дать и художникам и зрителям достаточно времени и пространства для ознакомления и размышлений.

Треть основной экспозиции была выставлена непосредственно в Зимнем Дворце, и это была уже совсем другая истори: здесь присутствие Манифесты казалось навязанным извне. Найти работы художников вроде Герхарда Рихтера, Йозефа Бойса, Тацу Ниси и прочих было сложно даже с картой Манифесты, выдававшейся в Генштабе. Многие работы были показаны в пространствах, которые казались периферийными  — инсталляция из рассыпной пудры художницы Карлы Блэк, например, скрывалась за закрытой дверью. Смотрительницы музея  очевидно были настроены скептически: на вопросы о том, где что искать, они обычно отвечали что – то в духе «да,  я что – то видела – где – то в там, рядом с нашими Караваджио». Эрмитаж, с его имперским прошлым и энциклопедической коллекцией, для современного искусства может быть колоссальным ресурсом для интерпретации и исследования.  В случае Манифесты, эта возможность была упущена – как художники, так и сам музей то ли остерегались друг друга, то ли просто были не слишком друг в друге заинтересованы.

Сьюзен Филипс, Круговорот реки (Нева), 2014,
Двенадцатиканальная аудиоинсталляция в Зимнем Дворце.                                         Фотография предоставлена пресс — службой Manifesta.

Что касается политики, то Манифеста явно пыталась высказаться хоть как – то на каждую острую тему — об Украине, законе о сексуальной пропаганде, национализме, и пр. В Главштабе целый зал был выделен под серию фотографий Бориса Михайлова, снятых во время протестов на Майдане; в Зимнем Дворце Марлен Дюма показала серию портретов известных гомосексуалистов вроде Чайковского и Эйзенштейна; Эрик ван Лисхаут сделал масштабную инсталляцию и видео, посвященное эрмитажевским кошкам, пестрящую намеками на Pussy Riot.  Но почему – то в масштабе выставки, а не индивидуальных работ, все это напоминало какую – то отписку: мол, были темы, которые нельзя было игнорировать, и мы о них что — то да сказали.

В целом, эту Манифесту можно считать успешной попыткой привезти «важное» современное искусство туда, где его показывают не так часто, и мы надеемся что это усилие будет оценено зрителями (организаторы рассчитывают на то, что выставку увидят 500 000 человек).

Тем не менее, эта Манифеста оставила странное ощущение, что она могла бы проходить в любом другом городе мира. И, учитывая обстоятельства, место,  и время, это достаточно странно.

О Манифесте: Кенинг о списоке участников, среди них Марлен Дюма, Джереми Дэллер и Мария Ласслинг

Пресс-конференция 6 сентября. Фото Art1.ru

Итак, последнее время мы много говорили о Манифесте, и это справедливо – она не перестает быть актуальной на стольких уровнях. (И зачем скрывать, эта тема куда приятнее, чем недавние разборки с Музеем Власти и группы «Война». Очень надеемся, что – в отличие от предыдущего – этот эпизод не вызовет столько шума в печати.)

В частности, вопрос о бойкоте Манифесты побудил её организаторов акцентировать политическую силу искусства. 30 августа 2013 года Фонд выпустил заявление, озаглавленное «Вывести Манифесту 10 означало бы игнорировать современные голоса и новые поколения России». Этот текст утверждает, что «Манифеста не может оперировать исключительно в зоне безопасности Запада».

До сих пор , все шло в соответствии с духом Манифесты , описанном на их веб-сайте:

Манифеста намеренно держатся на расстоянии от доминирующих центров искусства, ища свежие территории для отображения новой культурной топографии. Это включает в себя инновации в кураторской практике, новые модели выставки и образования. Каждые два года Манифеста стремится исследовать и осмыслять происходящие события в сфере современного искусства в европейском контексте. Поступая таким образом, мы представляем местной, национальной и международной аудитории новые аспекты и формы художественного выражения.

 Другими словами, Манифеста – это как глоток свежего воздуха в контексте институционализации искусства. Она выступает против монополии взгляда, привлекая внимание к маргинальным регионам и населениям. Иногда эта тактика срабатывала , как, например, в лирической Манифесте 9 , расположенной в бывшей шахте в Бельгии. Иногда она не работала, как в случае Манифестой 6, которая стремилась иметь дело с политическими трещинами на Кипре.

Если объявление, что Манифеста 10 будет проходить в Эрмитаже — одном из крупнейших музеев мира – удивило некоторых, следующее объявление, что узнаваемый и опытный Каспер Кениг будет её куратором, послужил поводом для дискуссий о том, что же случилось с фокусом на новое или на нераскрытое. Политическая реакция и призыв к бойкоту открыл Манифесте новые горизонты, позволяя укрепить свою приверженность идее создания и поддержке политических дискуссий. В конце концов, в определенных условиях (см. выше , Кипр) приверженность идее о «нейтральном пространство для обсуждения » может оказаться очень даже политическим.

Мы как никто другой понимаем сложности и политические особенности работы в России, где приверженность к искусству поставляется с конкретным ценником (а , скорее, с несколькими ценниками – на каждом этапе процесса). Манифеста работает в условиях коротких сроков (открытие планируется на 28 июня 2014 ), и ей не хотелось бы ставить под угрозу все то, что уже сделано для сотрудничества с этим престижным местом и этим уважаемым куратором. Но возникает вопрос, зачем Манифесте столько престижа?

В пятницу, 5 сентября 2013, Кениг и директор Манифесты Хедвиг Фейен дали пресс-конференцию в Эрмитаже. Быть может, что целью этого события , возможно, было успокоение местных властей, но её результат от этого не менее разочарующий. Лучший доклад о развитии событий, планов и идей вы можете найти здесь у Павла Герасименко.

Мария Ласслинг, Ты или я, 2005.

Под названием «С тех пор, как Петербург обрел имя», проект будет разбит на диалог между выставленными работами в Главном штабе и в Зимнем дворце. Уже 15 из 43 приглашённых художников на участие согласились. Герасименко пишет, что речь шла о мировых арт-звездах Марлен Дюма, Джереми Деллера, Марии Лассниг и Луиз Буржуа (чьи работы Кенинг планирует показать рядом с архитектурными Пиранези), но сожалеет, что «никаких неожиданностей нет пока что и в русской части списка». Все российские художники в списке это хорошо знакомые имена: Илья Кабаков, Павел Пепперштейн (оба выставлены на Бергенской ассамблее) [кстати, Artguide не упоминает этих двух художников в списке подтвержденных] и герои Новой Академии Тимур Новиков и Влад Мамышев — Монро.  Также Каспер Кёниг сказал, что планирует отвести отдельный зал архитектурной графике Пиранези из собрания Эрмитажа в сопоставлении с рисунками и объектами из галереи Тэйт. Это сочетание на первый взгляд действительно неутешительно безопасно, но их определенная комбинация дает нам надежду.

Так, в ответ на вопрос о концепции выставки, Кениг сказал примерно следующее (цитата взята у Герасименко):

«Я надеюсь, что биеннале будет легко посетить всем желающим, это можно будет сделать даже с небольшими деньгами и проблем с визой не будет. Надеюсь, что она будет иметь значение для молодых людей и даст молодежи повод еще больше гордиться своим городом, который смотрит в будущее. Для меня честь — получить возможность работать в музее, потому что здесь всегда сталкиваешься с эстетическими идеями. Нам есть что предложить действительно ищущей публике. Важно, чтобы каждый имел шанс понять нашу позицию и решить для себя, что ему важно. Я родился в конце 1943 года и рос в драматической ситуации нацизма. Я старый человек, и всегда следовал политическому, но ни в коем случае не идеологическому чутью, и это дает мне быть утонченным, но не удобным».

Главным препятствием для Кенига, как замечает Герасименко, является вовсе не недавно принятые дискриминационные законы, а тот факт, что «в России что в России до сих пор существует фобия всего современного, будь то эстетические или гендерные представления». По его словам, «современное искусство здесь находится в гетто», а художники не играют никакой серьезной роли, да и в целом не воспринимаются серьезно.  То, что «путешествующий цирк контемпорари арта» приедет в Зимней дворец придает релевантности последнему, несмотря на то, что предыдущие проекты Эрмитаж 20/21 (современная инициатива под руководством Дмитрия Озеркова) привели к, что Герасименко называет, «когнитивному диссонансу» (выставку братьев Чепмен не назовешь грандиозным успехом). Герасименко заканчивает свою статью следующим выводом: «После пресс-конференции Каспера Кёнига можно сделать два вывода. Первый — Манифеста точно состоится. И второй — скорее всего, нас ждет крайне деликатный и взвешенный музейный проект.»

Мы же надеемся, что работа Кенига продемонстрирует сложный подход к вопросам прав человека и гендерной политики, более утонченный, чем недавние портреты Путина в трусиках.

Кстати, Анна Матвеева опубликовал пост — интервью с Кенигом после пресс-конференции, в котором он говорит о выборе города, о том, как его биеннале будет об «истории, а не ностальгии» и как сам Эрмитаж будет играть главную роль. Вы можете найти это интервью здесь.